Сергей Нагаев - Владимир Ост. Роман
Работы у Константина Ивановича было невпроворот. Вознамерился ли бывший зав идеологическим отделом райкома КПСС, а ныне бизнесмен Сучков открыть лавку по продаже порнофильмов и приспособлений для экстремального секса, собрался ли бывший майор милиции, а ныне аферист Шмыгунов организовать «беспроигрышную» лотерею, возмечтал ли бывший подпольный, а ныне официальный хозяин водочного цеха Мазур стать еще и владельцем государственного магазина «Соки-воды», – все, все эти Сучковы, Шмыгуновы, Мазуры обращались со своими думами и заботами к Константину Ивановичу. Их гордые начинания, а затем и славное развитие этих начинаний находили поддержку у Букорева, и левая рука мэра неустанно сгребала со своего письменного стола оставленные посетителями конверты. Стоит ли уточнять, каково было содержимое конвертов? Во всяком случае, посетители не уточняли: сумма оговаривалась заранее.
Понятно, что, честно ссыпая львиную долю выручки в карман градоначальника, Букорев тоже не оставался внакладе. При этом его ничуть не томило то обстоятельство, что, имея в глазах Самохвалова не меньший, а возможно и больший вес, чем восторженный вице-мэр Воскресенский, сам Константин Иванович всегда пребывал за кулисами общественной жизни. В отличие от правой руки мэра, Букорев не громил на митингах теорию и практику коммунизма, не рассуждал в печати о судьбе экономических реформ, не дарил перед фотокамерами игрушек питомцам детского дома. Букорев всячески сторонился публичной деятельности и вообще не любил выделяться. Уже будучи состоятельным человеком, он не построил себе каменный дом у реки, не купил «Мерседес». Он не наведывался в столицу покутить в казино. Жил себе потихоньку скромным холостяком в однокомнатной квартире, а когда Самохвалов, распарившись в сауне и выпив свои ежедневные 300 граммов водки, принимал от Константина Ивановича дежурный пакет денег и при этом дружески упрекал его: «Эк ты, Костя, незаметно живешь, хитрюга. Ты, небось, еврей?» – Букорев только отшучивался: «Предки – не депутаты, их не выбирают», – хотя ни один из его предков евреем не был.
Дальнейшие события в городе показали, что в лихие и диковинные времена состоять при градоначальнике шуйцей не в пример безопаснее, чем числиться его десницей.
Те трагические события, надо сказать, произошли совсем не по недоразумению и далеко не случайно – они логично проистекли из своей драматичной предыстории.
В советские годы тогда еще не господин, а товарищ Самохвалов занимал пост директора единственного во всей округе крупного завода. Уже тогда он был реальным хозяином города, единолично решавшим судьбы людей, так что население выбрало Самохвалова в мэры, скорее, по холуйской привычке, чем из каких-либо иных чувств или соображений. Сам Самохвалов тоже по привычке считал, что без его чиха здесь ни одна былинка не шелохнется и что иначе и быть не может.
Между тем, на окраинах города, в заброшенных углах этого человеческого сада, среди бог знает какого бурьяна, вдруг повылезали молодые, динамично развивающиеся ростки, которые с невероятной скоростью простерли свои корни по всей окружающей почве. Во дни, когда небо над Россией было особенно низко и облачно, свету явилось племя младое, бесноватое, которому умирать было не больно. И убивать поэтому – тоже.
Эти коротко стриженные молодые люди со зрачками, как бы замершими на вдохе (так, кажется, замирает на вдохе пистолетный ствол перед выстрелом), – эти молодые люди методично обходили офисы подряд всех Сучковых, Шмыгуновых, Мазуров, и мало кто из удостоенных визита осмеливался пренебречь их покровительством.
А вслед за тем буйные головы с аккуратными стрижками морально дозрели до того, чтобы распространить свое радение и на исполнительную власть города.
Начали с Букорева, поскольку, в отличие от его сослуживцев, бандиты уже знали (предприниматели им рассказали) об истинной роли, которую играл Константин Иванович при мэре. Букорев неудовольствия не выказал, лишь объяснил в немногих словах свою ничтожную роль в данной ситуации и отступил в сторону – с тем, чтобы нацеленные на него взгляды уперлись в фигуру, которая стояла за ним, – в статную фигуру господина Самохвалова.
Вольные стрелки позвонили Самохвалову и без обиняков рассказали ему о своем видении миропорядка. А именно: что теперь начальником жизни – в пределах города – является не мэр, а г-н Паленый, предводитель самой крупной местной бандитской группировки. Ну а Самохвалов, так и быть, может оставаться мэром (если, конечно, не надоело), только все решения отныне ему придется согласовывать с новым хозяином.
Самохвалов впал в ярость. Он вызвал начальника городской милиции и, топая ногами, потребовал растереть наглецов в пыль. Главный городской милиционер выслушал страстный монолог, потупив взор, вяло пообещал разобраться и поспешил ретироваться. Нельзя не признать, милиционер чаще бывал все-таки трезв, чем пьян, и отдавал себе отчет в том, как сильно за последнее время изменилась обстановка в городе. Мэр же, напротив, витал в облаках, не просыхая. Он чуть ли не ежедневно выпивал уже по бутылке водки, а такого воздействия, как известно, даже очень статные организмы долго выдерживать не в состоянии.
На следующий день, рано утром, главный милиционер города вошел в кабинет Самохвалова и доложил о состоянии дел. О том, в частности, что расследование по факту анонимных телефонных угроз в отношении мэра начато, а также о том, что полчаса назад вице-мэра, г-на Воскресенского, обнаружили в подъезде родного дома убитым.
– Убили Воскресенского профессионалы, – лепетал милиционер, стоя навытяжку перед Самохваловым. – Выстрелили сначала в печень, затем сделали контрольный выстрел в затылок. Пистолет с глушителем бросили там же, на месте происшествия. Водитель служебной машины говорит, что заехал за ним, как обычно, в семь тридцать. Тут ему неожиданно приспичило по малой нужде. Он отошел за угол и через пару минут вернулся. Никого не видел. Уже когда я к вам подъезжал, по рации мне сообщили, что служебная собака потеряла след на соседней улице, у дороги. Значит, преступник или преступники сели там в машину.
Мэр опрокинул в себя рюмку, но не покраснел, а побелел. И стал очень медленно наливать себе еще водки.
– Мы делаем все, – сказал милиционер, – что можем. А вам бы надо пока поберечься. На улицу не выходить. И вообще. Охрану мы усилим. Это ведь вам предупреждение.
– Уйди с глаз, – выдохнул, выпив рюмку, мэр и тут же, не закусив, разразился потоком отборной брани, из которой пятящийся милиционер понял только, что смерть вице-мэра не произвела на Самохвалова того эффекта, на который, как видно, рассчитывала стриженая братия.
Безвременная кончина Воскресенского породила в народе немало слухов, предположений и толков. Но особенно сильно встревожился Букорев. Узнав от Самохвалова, что тот не испугался и жаждет расправиться с преступниками, Константин Иванович затрясся. В качестве следующего предупреждения неуступчивому мэру бритоголовые запросто могли отправить на кладбище и самого Букорева. Могли, разумеется, и не убить, а только ограбить, но и это было неприемлемо. Ситуация становилась опасной и требовала действий.
Константин Иванович в срочном порядке разыграл гипертонический криз, взял больничный лист и очень зачастил в Москву, говоря окружающим, будто ездит к хорошим врачам. На самом же деле он суматошно искал в столице квартиру. Букорев решил навсегда перебраться в Москву, и накопленные средства позволяли сделать это с комфортом. Конечно, ему было жаль покидать насиженное место. Тем более что коммерция в городе только теперь стала разворачиваться по-настоящему, с размахом, и Константин Иванович кожей чувствовал: весь капитал, который ему удалось скопить на данный, черный день, – все это были жалкие крохи по сравнению с теми златыми горами, что маячили впереди. Но тут уж было не до жиру.
Очень быстро купив в Москве двухкомнатную квартиру, Букорев нанял бригаду строителей-отделочников, и спустя две недели уже ничто не мешало побегу.
Сборы были недолги. С собой Константин Иванович прихватил только маленький немецкий сейф, наполовину набитый сотенными американскими купюрами, и невесту – красивую вдову тридцати трех лет, за которой он не очень успешно ухаживал весь последний год, но которая неожиданно быстро приняла его предложение, поскольку была рада радешенька вырваться из опостылевшего ей захолустья.
В Москве Букорев некоторое время бездельничал. Заполучить такую же, несущую золотые яйца синекуру, какую он имел в курятнике Самохвалова, не удалось. Для этого надобны связи, а их у Константина Ивановича в столице отродясь не было. Тогда он решил заняться бизнесом. Покупка квартиры натолкнула его на мысль открыть риэлтерскую фирму. Особенно запало ему в душу то обстоятельство, что в этом виде предпринимательства все расчеты между продавцами, покупателями и посредниками велись исключительно в долларах и только наличными – из рук в руки. В официальных же бумагах отражались суммы в рублях, и стоимость сделок при этом занижалась многократно. Это было необычайно удобно для общения с налоговыми органами.
